Хоспис: табу или норма жизни?

Последнее испытание

«Выход в рай» – так поэтично сотрудники карагандинского хосписа называют помещение возле двери, ведущей на задний двор. В нём оставляют тела скончавшихся пациентов, после чего их забирают работники ритуальной службы. Там прохладно. Своего морга у клиники, где безнадежным больным оказывают паллиативную помощь, нет.

Такова та сторона нашей жизни, которую не принято афишировать. А ещё не принято отдавать родных в подобные заведения, как бы трудно ни было. Такой уж у нас менталитет. Видимо, пора его менять. Ведь паллиа­тивная служба существует для того, чтобы помочь неизлечимо больному человеку достойно провести остаток своей жизни.

Я пришла в хоспис Караганды, чтобы узнать, в каких условиях живут безнадежно больные люди.

...Передо мной длинное одноэтажное здание, расположенное в частном секторе, вдали от административных. Захожу и вижу корзины с бахилами. В хос­писе, который фактически является частной клиникой, оказывающей паллиативную помощь по государственному заказу, следят за чистотой. Пол чистый. «Больничного» запаха нет.

Меня встречает заместитель директора клиники паллиативной помощи « Жансая » Гульмайра Кенжебаева и ведёт по длинному коридору с двумя рядами дверей. Слева стоят инвалидные коляски. Они здесь главное средство передвижения, потому что большинство пациентов не могут ходить. Чуть поодаль – пост медсестры, а рядом – холодильник. В нём хранятся продукты, которые пациентам приносят их родственники. Стены хосписа выкрашены бежевой краской. Едва ли не единственное украшение – стенд с длинной цитатой матери Терезы, которая заканчивается словами: «Жизнь – это жизнь, боритесь за нее».

Людей в коридоре мало. Вот санитарка отрывает двойные двери, чтобы завезти в палату человека в инвалидной коляске. Взгляд у него безучастный. С губ капает слюна. Неподалеку за маленьким столиком сидит женщина и кормит из ложечки своего пожилого отца. Остальные пациенты – в своих палатах. Много лежачих больных. Есть и те, кто находится в коме. Из 50 пациентов клиники примерно треть страдают от рака последней стадии. К смерти здесь привыкли. Её не боятся, к ней относятся философски.

– Раньше здесь была больница сестринского ухода за одинокими престарелыми людьми, а в 2005 году сюда переехал хос­пис, – вводит меня в курс дела Гульмайра Кенжебаева. – Я здесь работаю много лет. Ездила в Польшу, Чехию и Китай, где изу­чала иностранный опыт организации хосписов. Там, конечно, у людей менталитет другой. Для них существование таких больниц, как наша, – это норма. У нас же люди стараются не отдавать своих тяжелобольных родственников в хоспис. Все тянут на себе. А когда решают обратиться к нам, то приходят уже уставшими от жизни.

Хочется домой

Главная медсестра Галина Косова устраивает экскурсию по зданию больницы. Разрешает заглянуть в палаты онкологических больных. Большинство из них лежат в своих кроватях. Разговаривать с ними бессмыс­ленно, ведь они находятся под действием сильных обезболивающих препаратов. Постельное белье – чистое. Неприятного запаха в палатах нет. Санитарки за этим неусыпно следят. Они моют пациентов, обрабатывают им раны и меняют подгузники. Сотрудники клиники относятся к своим подопечным почти как к родным людям. Ведь забота сближает.

Захожу в четырёхместную палату к одному из здешних старожилов – Александру Киму. Он, сидя в инвалидной коляске, встречает меня добродушной улыбкой. Александру Викторовичу 73 года, но выглядит он моложе. Видимо, азиатские гены дают о себе знать. Отмечу, что Александр Ким – пациент отделения сестринского ухода клиники «Жансая», а не хосписа. У него хроническое воспалительное заболевание позвоночника и суставов, которое считается неизлечимым.

– Я здесь уже 12 лет, – с детской открытостью говорит Александр Ким. – Чувствую себя как дома. Люди здесь хорошие работают. Всегда придут и помогут. Но, конечно, это не дом... А домой хочется. Но мне уже некуда идти. Раньше со мной была мама, но она умерла. У братьев свои семьи. Я не хочу быть им обузой.

Александр Викторович болеет с детства, из-за чего не смог получить профессию. Да и в школе он осилил лишь пять классов. Остальное время, переезжая из больницы в больницу, занимался самообразованием. В этом ему помогает Интернет. С помощью планшета Александр Викторович получает информацию и общается с родственниками.

– Литература – мой любимый школьный предмет. Но у меня по литературе была двойка! – с улыбкой признается мой собеседник. – У нас была учительница, звали её Лидия, отчество не помню. Красивая, добрая, внимательная. Я, наверное, в неё даже был влюблен! Учительница часто читала нам книги на уроках. Мне так нравилось её слушать!

– Какое ваше любимое произведение? – интересуюсь я.

– Роман «Овод», – не задумываясь, отвечает Александр Ким. – Там главный герой – итальянский революционер, борец за свободу по имени Артур. Он такой сильный, смелый, мужественный, с несгибаемой волей. Я читал и хотел быть похожим на него. Но у меня не получалось. Я много чего боюсь. Боли боюсь… В детстве я был непоседой, но часто болел. В конце концов врачи нашли у меня такое заболевание, которое невозможно вылечить – только суставы менять. Мне сказали, чтобы я смирился и жил столько, сколько Бог даст. Я и живу. Мои соседи по палате приходят и уходят, а я остаюсь.

Александр Викторович разрешает мне его сфотографировать. Он охотно позирует и даже улыбается. Потом делает серьёзное лицо и спрашивает:

– А улыбаться можно?

– Можно! – отвечаю я.

– А с санитарочкой можно?

– Конечно!

Александр Ким радуется, как ребёнок. А потом вспоминает, как летом волонтёры возили его на прогулку в Центральный парк культуры и отдыха. Это стало для него целым приключением – с яркими впечатлениями и общением с новыми людьми.

Тяжелый труд

В клинике «Жансая» сейчас чуть более 50 сотрудников – это врачи, медсестры и санитарки. На хрупких плечах последних держится вся больница. Они кормят больных, одевают, меняют им постельное белье и подгузники, водят в туалет и купают. В ванной комнате никаких подъёмников нет. Поэтому санитаркам и сестре-банщице приходится прикладывать неимоверные усилия, чтобы погрузить пациента в ванну, а потом вынуть его оттуда. Эмоциональная нагрузка, конечно, куда тяжелее физической. Санитарки ухаживают за пациентами, как за маленькими детьми, прикипают к ним душой, а потом испытывают стресс, когда те уходят из жизни.

– Санитарочек у нас не хватает, – говорит Галина Косова. – Зарплата у них маленькая, а работа тяжелая. Я считаю, им надо платить больше, чем врачам. Санитарочки у нас возрастные. Сильно нагружать мы их не можем, потому что здоровье даёт сбои.

Все санитарки в клинике – женщины. Представители сильного пола сюда устраиваются, но долго не выдерживают. Главная медсестра рассказывает, как однажды в хоспис пришел мужчина лет сорока по имени Дмитрий, чтобы ухаживать за тяжелобольными. Он был верую­щим человеком, волонтёром от церкви. Дмитрия взяли в клинику, он проработал буквально полмесяца и уволился, сославшись на пошатнувшееся здоровье.

– Я знаю, что случилось. Дмитрий был в шоке, но вида не показывал, – отмечает Галина Косова. – Он выдержал четыре смены. Во время первой умер пациент, Дмитрию надо было выносить тело. Вторая смена – поступает тяжелый больной с сильным кровотечением. Дмитрию приходится мыть палату. Третья смена – генеральная уборка на складе. А четвертая его добила. Не хватило подгузников, которые я выдала для его пациентки с диареей...

Женщины с такой грязной работой справляются лучше. Они стрессоустойчивее. Одна из сотрудниц, на которых держится клиника, – санитарка Елена Нохрина. Она работает в хосписе уже 26 лет. По образованию Елена педагог дошкольного образования. Работала в детском саду, а когда его закрыли, устроилась в хоспис. Сначала трудилась на подмене поваром, а потом стала санитаркой. Елена не скрывает, что поначалу ей было очень тяжело. В какой-то момент даже собралась увольняться, но тут появился пациент, который разрушил её планы.

– Это было в начале 2000-х годов. К нам поступил мальчик лет 17, ровесник моего сына. У него был рак желудка, – вспоминает Елена Нохрина. – Родителей у него не было. Парень рос с бабушкой. Однажды он рассказал мне, что хочет попасть в церковь, чтобы покреститься. Я решила ему помочь. Позвала батюшку из церкви, он пришел и провел обряд. А перед этим мальчик спросил у меня: «Вы будете моей крестной мамой?» Я, конечно, согласилась. Спустя время он умер, и я поняла: моё место – в хосписе.

Для пациентов хоспис становится вторым домом. Санитарки и медсестры дарят им душевное тепло и заботу. В этом и заключается суть паллиативной помощи. Она основана на гуманности, которую современное здравоохра­нение стремительно теряет, все больше превращаясь в бизнес.